Эмбриональные стволовые клетки
Эмбриональные стволовые клетки и тканевые стволовые клетки – это разные вещи, и это надо хорошо понимать. Тканевые стволовые клетки находятся в очень большом количестве тканей нашего организма. Они отвечают за то, что у нас обновляется кожа, гематопоэтические стволовые клетки находятся в костном мозге, делают кровь. Недавно обнаружили нейрональные стволовые клетки.
Все эти клетки имеют некое общее свойство с эмбриональными стволовыми клетками – все они находятся на некоторой стадии недоразвития. Они недодифференцированы.
Эмбриональные клетки находятся в самом низу этой пирамиды, а тканевые стволовые клетки находятся уже повыше, поэтому их называют «мультипотентными», то есть они имеют потенциал к тому, чтобы превращаться в разные клетки организма обычно в пределах одной ткани. Поэтому их нельзя путать друг с другом. Остальные свойства этих клеток тоже довольно сильно отличаются.
Эмбриональные стволовые клетки получают из 5-дневного эмбриона человека. Другими словами это эмбрион, в котором, на самом деле, находится порядка нескольких сотен клеток. Это бластоциста – такой шарик, заполненный эмбриональными стволовыми клетками. Их можно выделять в культуру, они хорошо растут, они делятся практически бесконечно. В первый раз для человека их выделили более чем 14 лет назад и линии, которые тогда выделили, до сих пор культивируют лаборатории и они не меняют своих свойств. Получается, что мы умеем искусственно поддерживать эти эмбриональные клетки в «подвешенном» состоянии, в состоянии, в котором они находятся в эмбрионе.
У них, в отличие от тканевых стволовых клеток, помимо бессмертности и самовозобновления есть прекрасное свойство – это те клетки, из которых строится весь организм. То есть они могут дифференцироваться в любую взрослую клетку организма. Это свойство называется плюрипотентностью. Это очень важное свойство. Есть тесты на плюрипотентность. Например, мы можем сделать из мышиных клеток собственно мышь, введя их в бластоцисту мыши. То есть можно сделать мышь, полностью созданную из клеток, которые культивируют в лаборатории. Понятно, что мы не можем сделать человека, поэтому единственный тест, аналогичный мышиному, когда мы вводим эти эмбриональные стволовые клетки человека подкожно иммунодефицитной мыши, то есть той, у которой нет иммунного ответа. Часто на месте ввода этих клеток получается тератома – доброкачественная опухоль, она состоит обычно из тканей, принадлежащих к трем зародышевым листкам. Это говорит о том, что in vivo, то есть вживую, а не только in vitro, эмбриональные стволовые клетки человека могут дифференцироваться во все разнообразие тканей. Возможно, именно с этим связаны все страхи по поводу того, что они похожи на раковые клетки, поскольку они могут бесконечно делиться и образовывать тератомы в иммунодефицитных мышах. Но, на самом деле, раковые клетки бывают очень разные. И раковые клетки – это некие сломанные клетки, у которых сломан механизм самоподдержания и превращения во что бы то ни было. У эмбриональных же стволовых клеток, которые растут в культуре, ничего не сломано. Мы их поддерживаем в том состоянии, в котором они находятся в природе, то есть мы их можем контролировать.
Контролем судьбы клеток занимаются тысячи ученых, потому что эта область открывает прекрасные перспективы, когда мы можем взять эмбриональные стволовые клетки и искусственным путем сделать из них сердце, легкое, печень, все что угодно. Во-первых, это очень интересно, поскольку для биологов ЭСК это такое Lego, они могут проходить пути дифференцировки, и с их помощью можно проследить пути развития и пути превращения одной ткани в другую,. Во-вторых, если нам нужно протестировать, как лекарства влияют на эмбриональные клетки или на разные пути развития, мы можем делать это изначально в пробирке, что тоже очень удобно. Плюс мы можем вносить в эти эмбриональные клетки какие-то мутации, например нокауты, то есть выключать какие-то гены, которые важны, например, в эмбриональном развитии, и смотреть что будет. Если мы говорим про эмбриональные стволовые клетки мыши, мы даже можем наблюдать фенотип, то есть то, как проявляется включение тех или иных генов на разных стадиях развития.
Эмбриональные стволовые клетки берут из эмбрионов, которые остались после процедуры ЭКО. Обычно их делают небольшое количество, часть из которого подсаживают, часть нет. Ту часть, которые не подсаживают, с позволения пациентов, родителей, отдают на нужды лаборатории. И в этом нет никакого, на мой взгляд, живодерства, потому что это пятидневные зародыши, это бластоцисты, несколько сотен клеток, в которых нет разделения ни на нервную систему, ни какую бы то ни было. И как мы знаем уже из практики, это неспециализированные клетки, из которых может получиться все, что угодно. Однако может не получиться, поскольку никто не знает, разовьется этот конкретный эмбрион или нет.
Сейчас эмбриональные стволовые клетки в практике, в биомедицине кроме каких-то фундаментальных вещей используются как универсальный поставщик разнообразных тканей. И, учитывая, что мы можем делать более дифференцированные производные и научились их делать в довольно большом количестве, то можно пытаться делать какую-то заместительную тканевую терапию. То есть выращивать некую ткань, которая будет приживаться на месте поврежденной. Сейчас есть несколько клинических испытаний (проводятся на производных эмбриональных стволовых клеток), и одни из самых многообещающих тестов – это тесты на олигодендроцитах, которые получены из эмбриональных стволовых клеток. Эти олигодендроциты, это эмбриональные стволовые клетки, которые запущены в сторону нейронального развития, но это не конечная ветвь. Они еще могут развиваться дальше. Идея теста заключается в том, что когда происходит некая травма нервной системы, когда нейроны восстанавливаются, они не могут восстанавливать миелиновую оболочку вокруг них, а без нее сигналы не проходят. И олигодендроциты – это те клетки, которые создают миелиновые оболочки. Сейчас клинические тесты проводятся всего на 10-20 пациентах, потому, что главный вопрос в этих тестах сейчас состоит в том безопасны или нет эти клетки. Сегодня все еще есть страхи насчет того, что они, попадая в живой организм, будут вести себя непредсказуемо. Сейчас уже сделаны успешные тесты на крысах и на обезьянах. И пациенты, на которых делаются эти тесты, это пациенты довольно строгой группы, у которых были травмы позвоночника, в течение недели до того как эти клетки им подсаживают. Предполагается, что на таких ранних стадиях травматического восстановления как раз эти олигодендроциты помогают пациенту восстановиться и восстановить связи в его спинном мозге. На крысах и на обезьянах это получается.
Еще одна ветвь, по которой идут клинические испытания, это получение клеток пигментного эпителия из эмбриональных стволовых клеток. Пигментный эпителий – это сетчатка глаза и с ней связано очень много болезней как генетических, так и просто старческих. Например, дистрофия сетчатки – истончение сетчатки, когда люди постепенно перестают видеть. Сегодня мы довольно эффективно умеем делать из эмбриональных стволовых клеток клетки пигментного эпителия. Ученые пытаются подсаживать эти клетки пигментного эпителия больным дистрофией сетчатки. Глаз – очень удобная модель для контроля приживаемости трансплантата.
Предварительные тесты показывают, что все идет хорошо, и пациенты буквально прозревают. Но это предварительные исследования. И пока такая практика не ушла не то, что в клинику, но и ни в какие более серьезные группы пациентов. Поэтому пока еще рано говорить о всеобщем клиническом применении этих клеток. Но, тем не менее, уже понятно, что это можно делать. Так и до эры клинического применения стволовых клеток еще очень далеко. Все опыты с производными эмбриональных стволовых клеток затрудняются тем, что все-таки это клетка другого человека. Иммунологически они бывают, так же как и органы трансплантации, несовместимы с пациентом. В этом заключается самая большая проблема трансплантации с использованием производных эмбриональных стволовых клеток.
Автор – кандидат биологических наук, научный сотрудник лаборатории генетических основ клеточных технологий Института общей генетики РАН.
Правовые проблемы использования тканей абортированных эмбрионов для трансплантации
(«Российский следователь», 2009, N 8)
ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ТКАНЕЙ
АБОРТИРОВАННЫХ ЭМБРИОНОВ ДЛЯ ТРАНСПЛАНТАЦИИ
Антонова А. И., аспирант кафедры гражданско-правовых дисциплин Северо-Кавказского государственного технического университета.
В связи со значительным рывком медицины в области генной инженерии назрела необходимость унификации и систематизации законодательства данной области, также, по мнению автора, необходимо внести ряд изменений и дополнений в Закон Российской Федерации «О трансплантации органов и (или) тканей человека».
Наряду с органами и тканями живых людей, трупов и животных для трансплантации могут быть использованы и абортированные эмбрионы (плоды).
Использование тканей абортируемых эмбрионов для трансплантации имеет место, в частности, в случаях пересадки клеток, вырабатывающих инсулин, больным диабетом; пересадки клеток головного мозга лицам, страдающим болезнью Паркинсона; пересадки вилочковой железы пациентам с синдромом Ди-Джорда. Обстоятельствами, подталкивающими к использованию для этих целей эмбриональных тканей, являются не только недостаток трансплантатов в условиях широкого распространения этих заболеваний (так, например, болезнью Паркинсона страдает около 400 тысяч жителей США), но и такие свойства эмбриональных тканей, как повышенная способность приживаться в чужом организме и регенерировать [1, с. 307].
А что представляет собой эмбрион вообще? Четкой определенности в применении данного термина нет. Под эмбрионом (греч. «Embryon») принято понимать живой организм на ранней стадии развития [2, с. 388 — 389]. Термины «эмбрион» и «зародыш» являются синонимами [3, с. 1844]. После восьми недель внутриутробного развития эмбрион (зародыш) человека называется также плодом [4, с. 322]. В юридической литературе под эмбрионом человека понимается организм с момента оплодотворения до рождения [5].
Эмбрион представляет собой часть организма женщины, однако, будучи отделенным от ее организма либо в процессе медицинского вмешательства (искусственное прерывание беременности), либо под воздействием естественных факторов (выкидыш), он становится вещью особого рода, обладающей уникальными полезными свойствами, о чем свидетельствует существенный прогресс в использовании эмбриональных стволовых клеток, которые при правильном культивировании и хранении бессмертны и обладают способностями органогенеза [6]. А. А. Мохов и А. В. Мелихов, также говоря об уникальности эмбриональных стволовых клеток, выделяют, что «эмбриональные клетки — это стволовые клетки, выделяемые из ранних эмбрионов. Уникальным свойством эмбриональных стволовых клеток является тотипотентность, т. е. способность дать начало различным типам клеток, а также внеэмбриональным тканям (плацента, эмбриональные оболочки) и эмбриону в целом. Эти клетки… в настоящее время могут быть использованы в трансплантологии, иммунологии, геронтологии. Уже сегодня существуют методики, позволяющие получать из эмбриональных клеток нейроны (основные клетки нервной системы), кардиомиоциты (клетки сердца), клетки печени и поджелудочной железы [7].
На сегодняшний день проблемы, связанные с использованием клеток зародыша и генома человека в качестве источников трансплантатов, являются особенно актуальными [8, с. 84].
К числу правовых проблем относится прежде всего то, что использование абортированного материала не обеспечено правовой базой, отсутствует четкий правовой статус эмбриона человека, в частности, не определен этап развития, с которого человеческий эмбрион находится под защитой закона и наделяется правом на жизнь. Хотя Декларация прав ребенка, принятая Резолюцией 1386 (XIV) Генеральной Ассамблеи ООН от 20 ноября 1959 г., в преамбуле подчеркивает: «Ребенок ввиду его физической и умственной незрелости нуждается в специальной охране и заботе, включая надлежащую правовую защиту, как до, так и после рождения» [9, с. 9]. Аналогичную формулировку использует и Конвенция о правах ребенка 1989 г. в своей преамбуле [10, с. 193 — 221]. В ст. 6 Конституции Чехии сказано: «Каждый имеет право на жизнь. Человеческая жизнь достойна еще до рождения» [11, с. 94]. Это означает, что международно-правовые акты направлены на установление обязательств по надлежащей защите эмбриона.
Российский законодатель предлагает решить проблему правовой защиты эмбрионов следующим образом. Статья 9 проекта Федерального закона «О правовых основах биоэтики и гарантиях ее обеспечения» закрепляет обеспечение безопасности жизни и здоровья матери и ребенка. Часть 2 данной статьи предусматривает, что «в целях обеспечения безопасности жизни и здоровья матери и ребенка и сохранения репродуктивного здоровья населения в Российской Федерации не допускается:
1) проведение абортов по социальным показаниям;
2) использование человеческих эмбрионов и плодов в диагностических, терапевтических, экспериментальных, производственных, коммерческих и иных целях; торговля эмбрионами и половыми клетками;
3) редукция (искусственное уменьшение количества) эмбрионов при многодетной беременности, иные репродуктивные технологии, связанные с манипуляциями над эмбрионами» [12].
Однако, как свидетельствует история российского абортного законодательства, административный запрет абортов никогда не способствовал безопасности жизни и здоровья матери и ребенка. «История абортной политики в России была и остается историей циничного и невежественного манипулирования властями абортным законодательством в целях достижения своих политических амбиций и экономических целей», — считает А. А. Попов [13, с. 163]. В связи с этим введение в действие нормы, предусмотренной в ч. 2 ст. 9 проекта закона о биоэтике, с малой долей вероятности будет способствовать достижению ею же определенных целей.
Еще одной проблемой, возникающей в связи с использованием эмбрионального материала, является «определение вреда в случае повреждения плода после экстракорпорального оплодотворения до переноса эмбриона в организм женщины» [14, с. 63]. Исследователи, занимающиеся данной проблемой, отмечают, что «плод не является частью тела и, следовательно, не обеспечивается правовой охраной». И. И. Голубов и Е. В. Григорович вообще считают необходимым «выделить защиту плода в отдельную уголовно-правовую норму…» [15, с. 163].
Некоторые авторы, занимающиеся проблемами трансплантации, настаивают на закреплении в законодательном порядке запрета зачатия детей с целью их последующего абортирования для использования в качестве донорского материала, а также взимание платы за предоставление для трансплантации ткани абортируемых эмбрионов.
Есть и ученые-цивилисты, которые такую точку зрения не поддерживают, считая, что «использование органов и тканей абортируемых плодов должно быть разрешено и признано правомерным, если речь идет о спасении здоровья людей, которым требуется пересадка» [16]. И действительно, мотивом, подталкивающим женщин к совершению таких действий, может быть не только получение вознаграждения, но и спасение близких, родных людей, для лечения которых необходима трансплантация.
Анализируя такие подходы к проблеме, М. Н. Малеина приходит к выводу, что «родители могут распорядиться абортированным плодом, т. е. дать или не дать согласие на использование тканей, органов эмбриона для научных исследований или лечения. В качестве общего правила следовало бы установить, что зачатие и аборт только с целью получения материала для трансплантации не разрешаются. Но в порядке исключения, видимо, надо разрешить подобные операции в интересах жизни и здоровья близких, если это единственный способ их спасения» [17, с. 100].
На наш взгляд, легализация зачатий и последующих абортов только для получения трансплантационного материала приведет к тому, что женщины преднамеренно будут делать аборты для того, чтобы продавать плоды медицинским учреждениям. В связи с этим необходимо законодательное закрепление положения о том, что абортированный материал не может служить источником извлечения финансовой выгоды, и медицинский персонал, обеспечивающий такие операции, не участвует в получении дохода при трансплантации тканей абортируемых эмбрионов. Кроме того, нельзя не учитывать тот факт, что без специальной правовой базы врач, взявшийся за соответствующую операцию, может оказаться один на один перед сложнейшими моральными и нравственно-правовыми проблемами [18, с. 58]. Примером этому может служить следующая ситуация, имевшая место в судебно-медицинской практике одного из американских штатов. Для спасения жизни семилетнего ребенка требовалась почка. Родители мальчика по договоренности с врачом решили зачать ребенка-донора. По прошествии определенного времени были вызваны преждевременные роды, и у недоношенного плода были изъяты почки. Плод погиб, но семилетний ребенок был спасен. Врач предстал перед судом, поскольку разрушение плода старше 12 недель квалифицировалось как убийство. Судебный процесс завершился оправданием врача [19, с. 228 — 229].
Вообще, в США национальные институты здравоохранения наложили запрет на все работы с использованием клеток абортированных плодов и прекратили их финансирование до тех пор, пока не будут достаточно полно обсуждены все морально-этические аспекты проблемы. Британская медицинская ассоциация разработала нормативы применения трансплантатов тканей эмбрионов. В этом документе указывается, что зачатие и аборт только с целью получения материала для трансплантации недопустимы; трансплантация не должна влиять на технику проведения операций по искусственному прерыванию беременности; использование тканей эмбриона для научных исследований или лечения возможно безвозмездно с согласия матери; взятие тканей происходит после смерти эмбриона [20, с. 206]. А в Чехословакии еще в 1989 г. в результате неоднократно повторенных экспериментов было установлено, что под воздействием эмбриональных клеток прекращается деление раковых клеток. Китайские хирурги пересадили в кору головного мозга больного эпилепсией трансплантат, взятый из мозга абортированного плода. Операция улучшила интеллектуальную функцию пациента и вызвала более легкое течение болезни [21, с. 59].
Подводя итог всему вышесказанному, следует отметить, что в настоящее время, в связи с прогрессом биомедицины, генно-инженерных технологий и широким внедрением полученных экспериментальных результатов в практику, именно законодательные органы (а не общественные организации) должны принять решение об использовании или неиспользовании фетальных тканей для целей трансплантации. В связи с чем назрела крайняя необходимость унификации всего законодательства путем внесения изменений и дополнений в Закон Российской Федерации «О трансплантации органов и (или) тканей человека», направленных прежде всего на регулирование общих и специальных правил в отношении всех видов трансплантатов, в том числе и трансплантационного материала абортированных плодов.
1. Афанасьева Е. Г. Донор и реципиент перед лицом закона: зарубежный опыт. Современное медицинское право в России и за рубежом / Под ред. О. Л. Дубовика, Ю. С. Пивоварова. М.: ЮНИОН РАН, 2003.
2. Голубов И. И., Григорович Е. В. Уголовная ответственность при использовании искусственных методов репродукции // Юрист. 1999. N 10.
3. Григорович Е. В. Гражданско-правовая ответственность при использовании искусственных методов репродукции // Юрист. 1999. N 10.
4. Декларация прав ребенка. 20 ноября 1959 г. // Права ребенка: Основные международные документы. М.: Дом, 1992.
5. Домашняя медицинская энциклопедия. М., 1993.
6. Конвенция о правах ребенка. 20 ноября 1989 г. // Права человека: Сб. международных договоров. Т. 1. Универсальные договоры. Нью-Йорк — Женева: Организация Объединенных Наций, 1994.
7. Круглый стол «От трансплантации клеток к клонированию органов» // Мед. вестник. 1999. N 1.
8. Литвинова Г. Грани допустимого // Поиск: человек, закон, истина. Вып. 2. М., 1989.
9. Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. 2-е изд., испр. и доп. М., 2001.
10. Малеина М. Н. Право индивида на телесную (физическую) неприкосновенность // Государство и право. 1993. N 4.
11. Мохов А. А., Мелихов А. В. Клетки как объекты гражданских и иных правоотношений // Справочная система «КонсультантПлюс».
12. Оксфордская иллюстрированная энциклопедия. М., 1999.
13. Перевозчикова Е. В., Панкратова Е. А. Конституционное право на жизнь и правовой статус эмбриона человека // Справочная система «КонсультантПлюс».
14. Попов А. А. Аборты в России // Биоэтика: принципы, правила, проблемы. М., 1998.
15. Проект Федерального закона «О правовых основах биоэтики и гарантиях ее обеспечения». URL: www. hrights. ru.
16. Репин В. С. Новые биотехногенные реальности в медицине XXI века: место и роль биоэтики // Материалы конференции «Медицина и право». М., 1999.
17. Российский энциклопедический словарь. М., 2001.
18. Федорова М. Ю. Учеб. пособие для вузов. М.: ВЛАДОС, 2003.
19. Хвостов В. М. Система римского права. М., 1996.
20. Шевчук С. С. Личные неимущественные права граждан в сфере медицинских услуг по гражданскому законодательству России: Дис. … д. ю.н. Ростов н/Д, 2005.
21. Шевчук С. С. Правовые и этические проблемы трансплантации органов и тканей человека. Ставрополь: Ставропольсервисшкола, 2001.